ДЕТЕКТИВ..
- нажимая на картинку вы перейдете
на предыдущую главу -
- 10 -
Комиссар полиции Дирк Вестерген ждал прибытия следователей из Москвы. Они действительно прилетели первым дневным рейсом и сразу же приступили к работе с задержанными. Однако вместе со следователями прилетел этот странный высокий мужчина, надоедавший комиссару своими непонятными вопросами.
– Я уже вам все сказал, – терпеливо объяснял Вестерген, в очередной раз раскуривая трубку. – Всех, кто вызывал у нас хоть малейшее подозрение, мы задержали. Остальных отпустили. Мы не имели права задерживать людей без веских на то оснований.
– Но вы могли дождаться прибытия российских следователей, – возразил Дронго. – Возможно, среди отпущенных вами находился убийца.
– Возможно, – с невозмутимым видом кивнул комиссар. – Но мы все равно не имели права арестовывать людей. В нашей стране так не принято.
– Я не говорил, что вы должны были их «арестовывать». – Дронго явно нервничал. – Но вы могли бы оцепить самолет и задержать их хотя бы на день, для проверки. Поселили бы всех пассажиров в одном из отелей, рядом с аэропортом.
– А вы знаете, в какую сумму это обошлось бы голландским налогоплательщикам? – поинтересовался комиссар. – Семьдесят из них были транзитными пассажирами, и у них на руках имелись билеты. Кто оплатил бы возможные убытки? Кто компенсировал бы транзитным пассажирам стоимость их билетов? Кто оплатил бы оставшимся пребывание в отеле и питание? У Аэрофлота нет таких денег, – улыбнулся Вестерген, – а Нидерланды – демократическая страна.
Говорили по-английски, и комиссар тщательно выговаривал каждое слово, отчего казалось, что он поучает собеседника.
– Все ясно. – Дронго поднялся. – Вы не могли бы дать мне хотя бы список всех пассажиров?
– Мой помощник уже выдал такой список вашим представителям, – сообщил флегматичный комиссар. – У вас еще есть какие-нибудь вопросы?
– Никаких, – вздохнул Дронго. – Благодарю за помощь.
Он вышел из кабинета и увидел стоявшего в коридоре Лукина. За одну ночь удалось получить визы только для нескольких сотрудников прокуратуры и милиции, вылетевших в Амстердам. Среди них оказался и Захар Лукин. У самого Дронго имелась многоразовая виза, разрешавшая ему въезжать в страны Шенгенской зоны в течение трех лет.
– Мне нужны списки всех пассажиров, – сказал Дронго. – Проследи, чтобы дали полный список. Не только российских граждан. Мне нужен список всех прилетевших вчера в Амстердам.
– Ясно. – Лукин быстро зашагал по коридору.
Дронго со вздохом опустился на стул. Пять минут спустя появился Захар со списками в руке. Дронго внимательно изучил их. Затем вернул списки Лукину.
– Надеюсь, ты не забыл свой «ноутбук»?
– Он у меня всегда с собой, – ответил Лукин.
– Проверь по своим спискам, – предложил Дронго. – Может, отыщешь совпадения. Если совпадет хоть одна фамилия, если кто-то из прилетевших пассажиров хоть где-то упоминался рядом с Кочиевским или Ахметовым, сразу докладывай мне. Ты понял?
– Понял, – кивнул Лукин. – Сейчас все проверю.
Дронго вышел из коридора и направился в просторную «общую комнату». За стойками стояли предупредительные полицейские в отутюженных униформах. Дронго медленно проходил мимо блюстителей порядка; он думал о том, как отличаются условия их работы от условий работы в Москве или в Киеве, в Баку или в Ташкенте. В аэропорту работа правоохранительных служб всегда специфична – и в то же время имеет ярко выраженный национальный колорит.
Он прошел еще дальше. Где-то плакала женщина, кто-то рассказывал об украденном чемодане. На одной из скамеек спал пожилой человек лет шестидесяти. На него никто не обращал внимания. На этот раз Лукин появился через тридцать пять минут. Подойдя к Дронго, протянул ему списки и покачал головой. Никаких совпадений обнаружить не удалось.
– Может, мы ошиблись? – спросил Лукин. – Может быть, пассажира убили... случайно?
– Нужно проверить, – сказал Дронго. – Поедем в город и составим списки всех крупных отелей. Начнем проверку самостоятельно. У нас нет другого выхода.
– Хорошо, – пожал плечами Лукин, – если нужно, поехали. Только учтите, я не знаю ни английского, ни голландского.
– Как же ты обращаешься с компьютером?
– С компьютером – умею, а говорить – нет, – признался Лукин.
– В центре города не так много первоклассных отелей, – в задумчивости проговорил Дронго. – Если среди прилетевших есть уголовники, они могут поселиться в отелях, которые мы не найдем даже в туристическом справочнике. Судя по профессиональному удару, каким вогнали нож в сердце несчастного, среди пассажиров наверняка были уголовники. В общем, один я не справлюсь. Даже если попытаюсь объехать все отели в центре города. Ведь их, наверное, несколько сот. К тому же многие голландцы сдают свои квартиры приезжим. Нет, так не пойдет. Нужно сделать запрос через службу гостиничной информации. Она где-то здесь, в Схипхоле.
Через пятнадцать минут они уже находились в офисе службы информации. Дронго долго уговаривал главу службы, просил оказать помощь. В конце концов пришлось звонить комиссару Вестергену, чтобы получить его согласие на подобную акцию. Лишь после этого глава службы разрешил одной из своих сотрудниц ввести списки в банк данных и выдать распечатку, то есть адреса отелей, где остановились пассажиры, прилетевшие рейсом из Москвы. И лишь когда вся работа была закончена, глава службы любезно сообщил, что у комиссара уже имеется подобный список – каждого из прибывших в Амстердам просили сообщить свой адрес.
– Они все какие-то ненормальные, – проворчал Лукин. – Неужели он не мог сообщить нам об этом заранее?
– У них так принято. Не предлагают помощь, о которой не просят. И не дергают по пустякам, – вздохнул Дронго. – Можно сказать, национальный характер. Давай посмотрим списки. Значит, в Амстердаме осталось сто двенадцать человек?
– Да. И все они поселились в отелях, – пробормотал Лукин. – Правда, тридцать человек сегодня утром отправляются в Кельн. Это спортсмены, опаздывают на соревнования.
– Спортсмены... – в задумчивости повторил Дронго. – У спортсменов, как правило, сильные руки.
– Думаете, кто-то из них? – спросил Лукин.
– Не думаю. Спортсмены получали визы полмесяца назад, а Коропов только одиннадцатого числа. Черт бы побрал этого невозмутимого комиссара. Если бы он мне помог. Если бы узнать, кто получал визы в Шенгенскую зону именно в последние несколько дней. Ладно, пойдем к нему, пусть попробует отказать.
Они вернулись в полицейское управление. И уже в коридоре столкнулись с комиссаром.
– Надеюсь, у вас все в порядке? – спросил Дирк Вестерген, спросил просто из вежливости.
– Нет, не все, – заявил Дронго. – Мне нужны данные на некоторых пассажиров. На тех из них, кто получил визу в последние несколько дней. Это очень важно.
– Ваши люди работают в конце коридора, – сообщил комиссар. – Вы можете к ним присоединиться.
– Подождите. – Дронго схватил комиссара за рукав. – Помогите мне. Нужны данные на пассажиров, получавших визы в последние несколько дней.
– Завтра мы сделаем запрос, – пробормотал комиссар, отстраняясь.
– Нет, сегодня, – настаивал Дронго. – Возможно, от этого зависят жизни людей, – добавил он.
Вестерген что-то пробормотал сквозь зубы. Этот назойливый тип вывел-таки его из себя. С другой стороны, комиссару всегда нравилась подобная настойчивость.
– Хорошо, – сказал он, направляясь к своему кабинету. – Идемте со мной. Я позвоню в нашу консульскую службу, у них должны быть все данные. Сколько пассажиров осталось в городе? Сколько их?
– Восемьдесят два человека, – с невиннейшим видом ответил Дронго. – Согласитесь, не так уж много.
– О господи, – прошептал комиссар. – Кажется, я сегодня не попаду домой.
Через полтора часа вконец уставший Вестерген протянул Дронго список. В списке – пятьдесят восемь человек, получивших визу в последние несколько дней.
– Спасибо, комиссар, – улыбнулся Дронго.
– Я могу ехать домой? – спросил Вестерген.
– Разумеется. – Дронго поспешил в комнату, где его ждал Лукин.
– Пятьдесят восемь пассажиров, – сообщил он. – Нужно вычеркнуть женщин – это шестнадцать человек. Женщина при всем желании не могла бы нанести такой удар. То есть надо проверить сорок две фамилии. Среди них – убийца.
– Уже седьмой час вечера, – напомнил Лукин, взглянув на часы.
– Пойдем ужинать, – улыбнулся Дронго. – Итак, сорок две фамилии, – пробормотал он. – Стоп, подожди! Ведь из этих сорока двух некоторые только недавно получили свои паспорта. Нужно сделать еще один запрос и выяснить, когда именно они получали паспорта. А затем отсеять всех, кто получал паспорта не в Москве.
Дронго снова зашагал по коридору. Увидев его, комиссар невольно вздрогнул. Он тщательно запер свой кабинет и сунул в рот трубку. Закурил. Затем повернулся к нахальному гостю и спросил:
– Надеюсь, вы не ко мне?
– К вам, – тотчас же последовал ответ.
Комиссар вытащил изо рта трубку и в задумчивости посмотрел на этого странного человека. Потом снова сунул трубку в рот, открыл дверь и сказал:
– Может, останемся здесь ночевать?
– Еще полчаса, – улыбнулся Дронго. – Мне нужны данные из вашей консульской службы. Пусть проверят даты выдачи паспортов. Только на сорок две фамилии. Только на сорок две.
– Теперь я понимаю, почему говорят о загадочном русском характере, – пробормотал Вестерген, принимая у Дронго список.
А через полчаса выяснилось: из сорока двух пассажиров двадцать восемь получили загранпаспорта за несколько дней до вылета. Из них шестеро получили паспорта и визы одиннадцатого апреля, а один даже двенадцатого.
И кроме того, у шестерых из двадцати восьми были дипломатические и служебные паспорта. То есть оставались двадцать два человека, из которых пятеро получили визы одиннадцатого апреля.
Комиссар посмотрел на часы – восемь вечера.
– Я могу ехать домой? – проговорил он жалобным голосом.
– Конечно. – Дронго одарил коллегу ослепительной улыбкой. – Благодарю за бесценную помощь.
Он снова вышел в коридор. И увидел сидевшего в кресле грустного Лукина – тот умирал от голода.
– Идем ужинать, – сказал Дронго. – Двадцать два человека, – сообщил он, кивая на список. – Если сегодня ночью не поспим, успеем объехать все отели.
– Хотите сразу начать проверку? – упавшим голосом спросил Лукин.
– Обязательно, – кивнул Дронго. – А почему ты спрашиваешь?
– Откуда... у вас столько сил? – пробормотал Захар. – Откуда столько энергии?
– По гороскопу я – Овен. Значит, сильный и неистовый, – улыбнулся Дронго.
– Оно и видно, – заметил Лукин, с трудом поспевая за шефом.
– Пока работают следователи, нам нужно закончить с этим списком, – пояснил Дронго. – Постараемся до полуночи объехать все отели. Хотя нет, слишком рискованно. Друзья Коропова будут искать убийцу, чтобы отомстить. Враги же опасаются мести, поэтому и постараются избежать встречи с нами.
– Зачем объезжать все отели? – не понял Лукин. – Вы и так знаете, кто и где живет.
– Я бы хотел видеть их лица, их мимику, их движения, – пояснил Дронго. – В общем, придется поработать. Ну ничего, ничего. Думаю, до полуночи закончим. Вы правы, лучше не мотаться по отелям.
– Лучше, – вздохнул Лукин.
После ужина они сидели еще четыре с половиной часа, «прокручивая» весь список. Итак, двадцать два человека; из них шестеро получили визы перед вылетом. Пришлось обзванивать отели, те из них, где остановились хотя бы двое пассажиров. Таких отелей было три. В одном – «Бастион Амстердам» – остановились сразу восемь подозреваемых. В другом – «Гранд-отеле» – поселились трое. И в «Барбизон-Паласе» двое пассажиров, имевшие разное гражданство: один – российское, другой – французское. Но поселились они рядом, в соседних номерах. И кроме того, выяснилось, что и в самолете эти пассажиры сидели рядом.
– Мы их нашли! – воскликнул Лукин. – Мы их нашли. Это те самые убийцы. Можно арестовать их прямо сейчас.
– Не уверен, – пробормотал Дронго. – Странно, что они сидели рядом и в самолете. По логике вещей, они должны были сидеть подальше друг от друга, чтобы не вызывать подозрения. И потом, обрати внимание: французу уже за пятьдесят. Возраст не самый подходящий для таких опасных путешествий...
– А его напарнику двадцать шесть, – сообщил Лукин. – Это они, можете не сомневаться.
– Отметим их как возможную пару, – пробормотал Дронго. – Давай посмотрим остальных. Восемь человек – в «бастион Амстердам». Многовато. Я бы сказал, подозрительно много. Если Кочиевский сумел найти такую команду, то он просто гениальный кадровик-организатор. Но я не верю, что столько агентов ринулись в Европу на поиски. Восемь человек – явный перебор. Однако запомним и этот вариант.
– А почему вам кажется, что много? Тридцать спортсменов – не много, а восемь человек – много?
– Да, много. В отеле, где они остановились, всего-то сорок номеров, – пробормотал Дронго. – Так что если бы они были людьми Кочиевского, то наверняка выбрали бы отель побольше, где легко затеряться. И, наконец, «Гранд-отель». Там поселились трое. Один из них – прибалт. Интересно, как они сидели в салоне самолета?
– Порознь сидели, – сообщил Лукин, проверив посадочные места.
– Вот видишь. Эти больше подходят. К тому же все трое довольно молоды.
– Одному почти пятьдесят. – Лукин посмотрел на дисплей компьютера. – Эдгар Вейдеманис. А двое других – значительно моложе.
– Вот это, мне кажется, самый интересный вариант, – сказал Дронго. – Ведь Кочиевский должен послать не только профессиональных киллеров. Он обязан отправить и человека, знающего иностранные языки, своего рода «поводыря» группы. Убийцам необязательно знать иностранные языки возможных связных Труфилова. Для этого существует «поводырь».
– Может, начнем проверку с «Барбизон-Паласа»? – предложил Лукин. – Эти двое – самые подозрительные. Они уехали в разное время, а в отеле сняли номера рядом.
– Проверим всех, – кивнул Дронго. – Ты смотри... Уже первый час ночи. Не знаешь, где можно остановиться на ночь?
– Наши ребята отправились в отель. Аэрофлот заказал, это где-то в районе аэропорта, – пробормотал Лукин. – У нас с вами один номер на двоих.
Они вышли в коридор. К ним подошел руководитель следственной группы, прибывшей в Амстердам. Вид у него был уставший.
– У вас есть что-нибудь? – спросил он.
– Кое-что, – кивнул Дронго. – Нужно проверить через Москву несколько фамилий. Это очень срочно. И тогда мы будем точно знать, куда ехать.
– Давайте фамилии, – предложил руководитель группы. – Я сделаю запрос прямо сейчас.
Дронго протянул список с фамилиями. И отправился следом за Лукиным. Тот пошатывался от усталости. Бешеный ритм Дронго выбивал его из колеи.
– Ты иди отдыхай, а я немного погуляю, – предложил Дронго.
– У вас еще остались силы? – встрепенулся Захар. – А я думал, вы отправитесь спать.
– Еще остались, – усмехнулся Дронго. – Хочу зайти в казино.
– Вы играете в казино? – удивился Лукин. – Никогда бы не подумал, что вы азартный человек.
– Скорее скучающий, – сказал Дронго. – Вряд ли меня можно назвать азартным. Я вхожу в казино, твердо зная, что могу проиграть определенное количество долларов. Максимум триста-пятьсот. Если я их быстро проигрываю, то сразу ухожу. Чаще я сначала выигрываю, а потом долго сижу, пока все не проиграю.
– А если выиграете? – не унимался Захар.
– В любом случае не стану переживать, – усмехнулся Дронго. – Ни в случае выигрыша, ни в случае проигрыша. Иди спать, уже поздно. Хотя нет, давай пойдем вместе, узнаем, в каком отеле находятся наши вещи. Мне, кажется, нужно поменять рубашку.
Через сорок минут Дронго уже сидел в казино. Все произошло так, как он рассказывал. Сначала он выиграл без малого шестьсот долларов. Затем проиграл их и еще триста сверху. Потом снова выиграл двести и снова все проиграл. Под конец выиграл сотню и, забрав жетоны, поднялся из-за стола.
В три часа ночи он отправился в душ. В половине четвертого уже спал. В половине десятого, во время завтрака, Лукин с интересом посмотрел на него и спросил:
– Вы не устали? Ведь так поздно пришли...
– Ничего, – улыбнулся Дронго. – Я могу долго не спать, а затем отсыпаюсь сутками.
В этот момент в ресторан вошел комиссар Вестерген.
– Быстрее, – сказал он, – ваши коллеги уже выехали на место.
– Что случилось? – спросил Дронго.
– Мы, кажется, нашли преступников, – пояснил комиссар. – У одного из «Барбизон-Паласа» – две судимости. Он их скрыл от нас при получении визы в посольстве.
– «Барбизон-Палас»! – воскликнул Лукин. – Я так и думал.
– Поехали, – торопил комиссар, утративший свою обычную невозмутимость. – Мы арестуем их прямо в отеле.
Париж. 15 апреля
Неизвестный держит в руке пистолет и смотрит на меня. Потом поводит дулом в сторону – требует, чтобы я отошел от двери. Я знаю, что в таких случаях лучше не возражать. Любой неосторожный жест может привести к нервному срыву. Я делаю несколько шагов в сторону, наблюдая за незнакомцем. Пистолет он держит верно, на уровне груди, не поднимая дуло слишком высоко. Рука прижата к телу, не напряжена. Когда человек нервничает, он говорит отрывисто. И держит оружие в вытянутой руке, что очень неудобно – рука начинает дрожать. Дилетанты полагают, что пистолет должен находиться как можно ближе к цели – считают оружие как бы продолжением своей руки. Профессионалы же знают, как обращаться с оружием, и стараются не дергаться. Из этого можно сделать вывод: незнакомец – профессионал.
Он знает мою фамилию. Но вряд ли этот тип мой родственник. Следовательно, он нас подслушивал. Да, конечно... Сибилла принимала меня в вечернем платье и на высоких каблучках. Совершенно ясно: у нее находился гость. Он, кажется, чуть пониже ее ростом. Если он ее друг, то должен комплексовать из-за своего роста. Впрочем, сейчас мне нужно подумать о себе.
– Кто вы такой? – спрашивает незнакомец, когда я снова вхожу в комнату. – Что вам нужно?
– Мой паспорт у меня в кармане, – отвечаю я. – Можете меня обыскать.
– Обыщи его, – приказывает он хозяйке.
Сибилла поднимается и подходит ко мне.
– Подними руки, – приказывает незнакомец.
Я поднимаю руки, и Сибилла меня обыскивает. Обыскивает неумело, с явной неохотой. Хлопает меня по карманам, наморщившись, вытаскивает мой паспорт. Затем тянется к моему животу и при этом смотрит мне в глаза.
– Достаточно! – рявкнул незнакомец. – Можешь опустить руки, – говорит он мне.
По-английски он говорит с чудовищным акцентом. Я опускаю руки. Сибилла подходит к незнакомцу и протягивает ему мой паспорт. Тот раскрывает его, читает. Вытаскивает из паспорта билет. Смотрит дату прибытия в Амстердам. Двенадцатое апреля. Неужели прошло всего лишь три дня? Как странно... Он разглядывает мой билет. Дата обратного рейса не проставлена. Я мог бы купить билет в одну сторону, но тогда у меня возникли бы проблемы с голландскими пограничниками. В Европе не понимают людей, которые берут билеты в одну сторону. Это либо бандиты, скрывающиеся от правосудия, либо тайные эмигранты, которые хотят остаться в богатой Европе. И к тем, и к другим отношение очень негативное. Но если такой билет найдут у девушки, то можно не сомневаться: ее просто не пустят в Европу. Конечно, это не распространяется на людей, покупающих билеты первого класса в одну сторону. Ведь такие билеты стоят несколько тысяч долларов...
Незнакомец бросает мой паспорт и билет на столик. После чего говорит:
– Теперь скажи правду: зачем ты пришел?
– Я сказал правду, – отвечаю с некоторым раздражением.
Мне действительно надоела эта дурацкая игра. Получается, что я прибежал сюда спасать жизнь Труфилову и его стервозной подруге. А вместо этого нарвался на какого-то типа, который мне еще и угрожает. Если бы его прислал Кочиевский или Хашимов, он бы непременно говорил по-русски. Найти образованного киллера, знающего иностранные языки, – это еще нужно суметь. Здесь приходится выбирать: либо убийца, либо человек, знающий языки. Можно, конечно, поискать и найти бывшего подполковника КГБ, знающего языки, – например, меня. Но такое случается не часто. Кроме того, все бывшие офицеры спецслужб, владеющие иностранными языками, давным-давно нашли себе применение.
– Что тебе нужно? Кто тебя послал? – спрашивает незнакомец.
Я хочу ответить – и в этот момент начинаю кашлять. Кашель сотрясает меня. Я с трудом вынимаю платок. Незнакомец что-то кричит, но я его не слышу. С величайшим усилием делаю несколько шагов и, не обращая внимания на пистолет, буквально падаю на голубой диван. Мне кажется, кашель вот-вот доконает меня. На платке появляется кровь. Сибилла смотрит на меня с отвращением. Потом обращается к незнакомцу по-французски. Хозяйка знает, что я понял ее слова.
– Ты же видишь, он болен, – говорит она.
Неизвестный подходит ко мне. Смотрит на мой платок. Я с удовольствием вытер платок о голубую обивку дивана. Пусть привыкают. Завтра здесь будет еще больше крови.
– Вы испачкали мой диван! – кричит Сибилла.
Женщины всегда такие. В самый напряженный момент думают о своем диване, а ведь этот тип мог выстрелить в меня – и тогда мои мозги пришлось бы собирать по всей комнате.
– Подожди, – говорит незнакомец. – Не кричи. Пусть он успокоится и расскажет нам, зачем им нужен Дмитрий.
– Он уже рассказал.
Странно... Пять минут назад Сибилла была совершенно спокойной, а сейчас почему-то нервничает. Похоже, этот тип специально ее заводит.
– Это не твое дело, – говорит он хозяйке.
Сибилла вспыхнула, пожала плечами и ушла в другую комнату. Я вижу со своего места, как она подходит к невысокому комоду, на котором что-то лежит. Наклоняется. Черт возьми, кажется, нюхает кокаин. Вот почему она казалась такой благодушно-равнодушной. Черт бы их всех побрал. Может быть, Ржевкин просто соврал мне?
– Зачем ты приехал в Париж? – спрашивает тип с пистолетом. – Говори быстрее, у нас мало времени. Зачем тебе нужен Дмитрий?
– Я уже объяснил: его ищут враги. – Как еще объяснить этим наркоманам, что за Труфиловым – настоящая охота. – Эти враги могут убить и его, и вас. И меня, – добавил я, немного помолчав.
О господи, подумал я. Ведь захватившие мою Илзе бандиты могут дать ей наркотики. Могут приучить ее к этому зелью. Я сижу и объясняю наркоманам, почему мне нужна их помощь, а в это время моя дочь находится в руках бандитов.
Я снова начинаю кашлять. Будь проклята моя болезнь. Чуть отдышавшись, я поднимаю голову.
– Где сейчас Труфилов? – спрашиваю я.
– Что? – изумился придурок с пистолетом. – Ты еще меня спрашиваешь! Ты еще смеешь меня спрашивать? Здесь я задаю вопросы!
В конце концов мне это надоело. Возможно, он и умеет стрелять, но я больше не могу ждать. Мои «наблюдатели» в отеле могут догадаться, что я вышел из номера, и начнут поиски. И поедут по адресам, которые им даст Кочиевский. Во-первых, поедут к Эжену Бланшо. К Бланшо? Ржевкин сказал, что Труфилов живет за Монпарнасом. Он назвал имя Сибиллы и дал ее адрес. Может, попытаться? Может быть, она знает Бланшо?
– Мне очень плохо, – говорю я незнакомцу. – Отпустите меня, уже поздно.
– Сначала ты нам все расскажешь, – отвечает он с угрозой в голосе.
И в этот момент появляется Сибилла, снова спокойная и равнодушная.
– Он еще здесь? – удивляется она.
– Заткнись! – кричит ее дружок.
– Хватит, Марсель, – морщится женщина. – Я хочу спать. Мне уже надоели разговоры про Дмитрия.
– Вы знали Эжена Бланшо? – спрашиваю я Сибиллу.
Она вздрогнула. Совершенно очевидно – вздрогнула, хотя и находилась в прострации. Посмотрела на меня и, запинаясь, спросила:
– Откуда вы знаете про Эжена?
– Вы его знали? – снова спрашиваю я.
Марсель явно не понимает, что происходит. Он смотрит то на меня, то на Сибиллу. И явно нервничает.
– Молчать! – кричит он. – Замолчите!
– Убери оружие, – неожиданно усмехнулась Сибилла. – Он действительно друг Дмитрия.
– Откуда ты знаешь? – кричит Марсель, уже вытягивая руку с пистолетом.
Я понял: этот тип утратил над собой контроль. Значит, сейчас не нужно его раздражать. Интересно, где он научился обращаться с оружием. А ведь ему лет двадцать пять, не больше.
– Знаю. – Сибилла становится между мной и Марселем.
Она смотрит мне в глаза, и я чувствую сладковатый запах парфюма. Или так пахнут наркотики? Я никогда этого не знал, потому что никогда их не пробовал. Но мне надоела эта идиотская игра.
– Где он живет? – спрашиваю я вполголоса.
– В Жосиньи, – отвечает Сибилла. – У него там дом. Жосиньи – это недалеко от Парижа.
– Не разговаривай с ним! – кричит Марсель.
– Не обращай внимания, – говорит мне Сибилла, даже не поворачиваясь к своему другу. – Он был в армии. Несколько лет. Служил в Африке и там получил ранение в голову. Поэтому такой нервный. Дмитрий наш хороший друг, но он здесь не живет.
– О чем ты с ним разговариваешь? – бушевал Марсель.
– Это твой дом? – Странно, что у наркоманов такая квартира...
– Мне купил эту квартиру мой друг, – объясняет Сибилла. – Марсель – это так, для души.
– Отойди от него! – кричит Марсель.
– Спасибо, Сибилла. – Я беру за руки эту несчастную.
А ведь Сибилле не меньше тридцати пяти. Марсель явно моложе ее, моложе лет на десять. Выходит, друг, купивший квартиру, нужен для обеспеченной жизни, а неистовый Марсель – для души. Все правильно. Я целую хозяйке руку. Мы оба не замечаем Марселя. Тот же никак не может понять, что происходит.
Я подхожу к столику. Забираю свой паспорт, билет и подмигиваю Марселю, который все еще держит в руке пистолет.
– Спасибо тебе, Марсель. – Взглянув на часы, я иду к двери.
Уже слишком поздно – половина третьего ночи. Я поворачиваюсь, чтобы еще раз попрощаться, – и в этот момент слышу звон стекла. Мне слишком хорошо знаком подобный звон. Звон пробитого пулей оконного стекла. Я падаю на пол. И вижу словно в замедленной съемке: Марсель медленно оседает на пол и выпускает из руки пистолет. Первый выстрел пробил ему грудь. Кровь брызнула фонтаном. Потом прогремел второй выстрел. И еще один, и еще...
Сибилла пыталась закричать, но не сумела – так и стояла с раскрытым ртом, глядя безумными глазами, как убивают ее друга. Я лежал на полу и все видел. Четыре пули поразили Марселя. Он умер мгновенно.
Наконец воцарилась тишина. Сибилла молча посмотрела на меня. Я хотел что-то сказать – и вдруг услышал, как осыпается оконное стекло, осыпается на бездыханное тело Марселя.
Амстердам. 14 апреля
В одном из трех автомобилей, направлявшихся в «Барбизон-Палас», сидели Дронго и Захар Лукин. Молодой человек, впервые оказавшийся за рубежом, к тому же выезжавший на задержание столь опасных преступников, явно нервничал.
– Если они еще в отеле, мы возьмем их прямо в номерах, – сказал он, обращаясь к Дронго.
– Возможно. – Дронго с невозмутимым видом смотрел в окно.
– Вы думаете, они вооружены? – не унимался Захар. Впереди, рядом с водителем, сидел помощник Вестергена, и Лукину приходилось сдерживать свои эмоции.
– Не знаю, – ответил Дронго. – Скорее всего нет. Хотя не исключено, что вооружены. Если у них имеются сообщники в Европе, которые могли бы передать им оружие.
– Это они, они убили в самолете Коропова, – предположил Лукин. – Возможно, убийцы – его сообщники. Они могли поспорить в самолете, и его убили. Я даже могу сказать, кто эти двое. Наверняка француз и был тем самым «поводырем». Его послали в Европу искать Труфилова, а двое других его сопровождали. Но в самолете они поссорились, и один из них...
– Зачем? – осведомился Дронго.
– Как это... зачем? – удивился Лукин. – Чтобы не делить деньги, которые им обещали за Труфилова. Все совпадает. Нам остается только их арестовать.
– Не получается, – вздохнул Дронго. – Немного не получается. Во-первых, французу за пятьдесят. Он староват для «поводыря». Но предположим, что возраст в данном случае не самое главное. Допустим, с ним отправили двоих, которым приказали ему помогать. И уже в самолете они ссорятся, так? Но такого просто не может быть. Если один из напарников прирежет другого, то первое, что он должен сделать, прибыв в Амстердам, – это бежать отсюда подальше. И не от голландской полиции, а от собственных друзей, которые найдут и удавят его. Им поручили важное дело, а они решили сводить счеты друг с другом? Тогда убийцу просто найдут и пристрелят за то, что сорвал такое важное мероприятие. Но предположим, что ты прав. Тогда получается, что и француз в сговоре с убийцей. Ведь они снимают два номера. Номера – рядом. И вот еще что... В самолете, как ты помнишь, эти двое тоже сидели рядом. двое, а не трое, а ведь по твоей логике получается, что вся троица должна была сидеть рядышком, раз отправили на задание троих. Не сходится, Захар. Извини меня, но никак не сходится.
– Наоборот, все сходится, – не уступал Захар. – Наверное, полковник Кочиевский не доверяет французу и поэтому поручил одному из своих людей сидеть рядом с ним в самолете, чтобы присматривать за «поводырем».
– Зачем? – улыбнулся Дронго. – Куда он мог сбежать из самолета, совершающего рейс между Москвой и Амстердамом без промежуточных посадок? Неужели выпрыгнул бы? Зачем сажать возможного убийцу рядом с «поводырем»? Не логично, ты не находишь?
– Но этот тип скрыл две свои судимости, – выложил Лукин свой последний козырь. – Вы же слышали, что сказал комиссар полиции.
– Слышал. Поэтому и еду вместе с вами. Чтобы проверить все обстоятельства на месте. Я не уверен, что мы на верном пути. Но в любом случае надо проверить все варианты.
Лукин хотел еще что-то сказать, но передумал – уставился в окно.
– Красиво, – сказал он, немного помолчав.
– Да, красиво, – согласился Дронго. – Здесь вообще очень красивые места. Тебе еще не повезло. Сейчас холодно. А вот в мае здесь потрясающе красиво. Просто сказка.
– Вы много путешествовали? – спросил Захар.
– Много, – кивнул Дронго. – Я как-то раз не поленился и посчитал. Только в США был раз десять, а если сложить все мои путешествия, то получается, что я уже несколько раз облетел земной шар.
– Интересно?..
– Конечно, интересно, – улыбнулся Дронго. – Я мог бы составлять популярные справочники с указанием ресторанов, где можно хорошо пообедать, и отелей, где можно прекрасно отдохнуть. Есть города, которые остаются в памяти на всю жизнь. Есть и такие, куда не очень-то хочется возвращаться. Бывает и так, что в первое посещение город кажется невероятно привлекательным, а уже во второй раз удивляешься: чем мог тебе понравиться?
– А какие города вам больше всего понравились?
– Их много. Любимые города – это Лондон, Нью-Йорк, Рим, Сан-Франциско, Будапешт, Багдад, Пекин – все не перечислишь. К Парижу у меня особое отношение. Из наших городов мне всегда нравились Москва, Баку, Ленинград, Таллин, Рига.
– А страны? – не унимался Лукин. – В каких странах вы бы хотели жить. А где просто понравилось?
– Жить лучше всего на Лазурном берегу, во Франции, – рассмеялся Дронго. – Конечно, если у тебя есть десять тысяч долларов ежемесячного дохода. Если учиться, то в Англии. Если говорить о чувстве свободы, то, конечно, в США. Нигде человек не чувствует себя настолько свободным...
– А какая страна вам дороже всего?
– Бывший Советский Союз, – немного помолчав, ответил Дронго.
– Я серьезно спрашиваю, – обиделся Захар.
– А я серьезно отвечаю. Недавно прочел расхожую фразу: «Кто не сожалеет о Советском Союзе, у того нет сердца, кто желает его возрождения – у того нет головы». С головой у меня все в порядке, но и сердце на месте.
Лукин замолчал, не решаясь продолжать расспросы. Автомобили уже катили по центру города. «Барбизон-Палас» считался одним из лучших отелей Амстердама. Здесь находился знаменитый оздоровительный комплекс, включавший турецкие бани, сауны, солярий. В отеле обычно останавливались очень состоятельные люди, так как номера стоили до полутысячи голландских гульденов.
Наконец подъехали к отелю. Выбравшись из первой машины, комиссар Дирк Вестерген кивнул своим людям, призывая следовать за ним. Полицейские вошли в отель. Помощник комиссара тотчас же подскочил к портье, показывая свое удостоверение. Портье побледнел и энергично закивал. В европейском отеле такой категории служащие не задавали лишних вопросов. Помогать сотрудникам полиции – служебный долг каждого служащего.
Вслед за голландцами вошли руководитель российской следственной группы майор Шевцов, один из его сотрудников и Захар Лукин.
– У вас остановились двое, они прибыли рейсом из Москвы. – Помощник комиссара строго взглянул на портье и протянул карточку с фамилиями.
Портье посмотрел на карточку, кивнул и повернулся к компьютеру. Затем взял ручку, бланки, написал номера комнат, где поселились гости из Москвы. Передал бланк комиссару.
– Там один выход? – спросил тот.
– Нет, – ответил портье. – Там два выхода. К лифту и на лестницу.
– Номера связаны между собой?
– Да, – кивнул портье. – Но они сами попросили такие номера.
– Ясно. – Комиссар взглянул на своих людей. – Пошли. И пусть нам покажут, где находятся эти номера. Хотите с нами? – спросил он, обращаясь к Шевцову.
– Если можно, – кивнул майор.
– Можно, – разрешил комиссар. – Только учтите, здесь моя территория. Мы берем обоих, а затем передаем их вам. Согласны?
– Конечно, – ответил майор.
Шевцов был опытным следователем – именно на таких энтузиастах и держалась пока вся правоохранительная система страны. Человек далеко еще не старый – ему не было и сорока, – майор едва ли мог рассчитывать на блестящую карьеру. Он был обычной «рабочей лошадкой», тянувшей воз самых сложных дел. Шевцов вырос в Казахстане, среди немецких переселенцев, и довольно неплохо владел немецким, который ему сейчас очень пригодился. Разумеется, голландский язык заметно отличался от немецкого, и все же кое-что майор понимал.
Они поднялись на четвертый этаж. Портье провел их к двери одного из номеров. Взглянув на помощника комиссара, передал ему ключи. Двое полицейских тем временем вытащили оружие. Комиссар хотел закурить и уже вытащил трубку, но, увидев табличку, запрещавшую курить, убрал трубку в карман. Дронго невольно усмехнулся – комиссар был столь же законопослушен, как и все прочие голландцы.
Помощник Вестергена глянул по сторонам, прислушался. Затем вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь. Полицейские ворвались в номер и замерли у порога, никого не обнаружив. Дверь соседнего номера оказалась открытой. Полицейские поспешили туда. Вестерген последовал за ними. Несколько секунд спустя они увидели двоих мужчин, лежавших на кровати. Полицейские, похоже, разбудили обоих постояльцев. Француз приподнялся на локте и уставился на визитеров. Второй постоялец, напротив, забрался под одеяло.
– В чем дело? – проворчал француз. – Что происходит? По какому праву вы ворвались в мой номер?
В этот момент к кровати подошел Шевцов. Нахмурился. Лукин же отвернулся. А Дронго почему-то развеселился – губы его тронула улыбка.
– Я комиссар Вестерген, – представился комиссар. – Прошу нас извинить. Мы хотели проверить документы вашего... – он замялся, – вашего друга.
– При чем тут мой друг?! – закричал француз, поднимаясь с постели.
Пожилой постоялец – он был совершенно голый – несколько мгновений пристально смотрел на комиссара. Затем натянул брюки, накинул на плечи рубашку и вытащил из кармана пиджака, висевшего на стуле, свой паспорт.
– Вот мои документы. И объясните, по какому праву вы врываетесь в мой номер? – Француз протянул паспорт стоявшему перед ним Дирку Вестергену.
– Франсуа Кристу, – прочел комиссар. – Вы могли бы ответить на несколько моих вопросов?
– На какие вопросы? – спросил Кристу.
– Вы прибыли два дня назад из Москвы? – спросил Вестерген.
– Я не знал, что это противозаконно, – усмехнулся француз. – Или вы боитесь, что меня там завербовали?
– Отвечайте на мои вопросы. Вы прилетели из Москвы рейсом Аэрофлота?
– Да, прилетел. Два дня назад.
– В вашем самолете произошло убийство?
– Вы считаете, что я заколол того несчастного? Я теперь вспомнил, где вас видел, комиссар. В аэропорту, два дня назад. Нас уже допрашивали, когда вы вошли в комнату. Я не причастен к этому убийству. У меня не было причин убивать этого человека.
– А это кто? – Комиссар протянул французу паспорт и указал на кровать.
– Это тоже вызывает у вас возражения? – с вызовом спросил мсье Кристу.
– Нет, не вызывает. Мы в свободной стране. Но я хочу знать, кто здесь лежит.
– Это мой друг, – пробормотал француз.
– Черт знает что... – вполголоса проворчал Лукин.
Дронго с упреком посмотрел на молодого коллегу.
– У вашего друга есть документы? – спросил комиссар.
– Да, есть, – раздался голос из-под одеяла. – Они в моем пиджаке.
Комиссар взглянул на своего помощника. Тот понял его без слов и направился в соседний номер. Несколько секунд спустя вернулся с пиджаком в руке. Достал из кармана паспорт и протянул комиссару.
– Вячеслав Кирилин, – проговорил комиссар, передавая паспорт Шевцову.
Майор взглянул на фотографию и кивнул.
– Вылезай, – сказал он по-русски.
Молодой человек высунул голову из-под одеяла.
– Ты прилетел вместе с ним? – спросил Шевцов, кивнув на француза.
– Да, с ним, – пробормотал парень.
– Два дня назад?
– Да. – Молодой человек был явно напуган. В отличие от француза он не жил в свободном государстве.
– Когда получил визу? – спросил майор.
– Перед выездом. У меня было приглашение.
– Знаю я, какое у тебя приглашение, – проворчал Шевцов. – Вставай.
Кирилин приподнялся. Его друг прошел в соседнюю комнату и принес ему брюки. Кирилин дрожащими руками взял брюки. Натянул их под одеялом. Наконец поднялся.
– Значит, ты вместе с ним приехал? – Шевцов снова кивнул на француза.
– Да... Он мне заплатить обещал.
– Ах ты... – Шевцов с трудом удержался от крепкого словца. – Ладно, – сказал он, – одевайся. Мы с тобой в Москве поговорим.
– Подождите, – вмешался мсье Кристу, понимавший по-русски. – Что вы ему сказали? Почему вы хотите взять его в Москву? В чем он виноват? У него разрешение на пребывание в странах Шенгенской зоны в течение трех месяцев.
– Он незаконно получил визу, – объяснил Шевцов. – Скрыл свои две судимости.
– Я ничего не скрывал! – закричал Кирилин. – Я все написал, как есть. Сейчас на мне ничего нет. У меня была судимость в четырнадцать лет, а потом в семнадцать. Но их уже сняли. У меня сейчас нет судимостей. Я чист по закону. Это было девять лет назад. Можете все проверить.
– Проверим, – кивнул Шевцов. – Давай одевайся. Поедешь с нами. Потом разберемся.
– Нет, – вмешался француз, – он никуда не поедет. Объясните, на каком основании вы хотите арестовать моего друга? – Он взглянул на комиссара.
– Мы подозреваем его в убийстве, – заявил комиссар. – Кроме того, он незаконно получил визу.
– Он получил визу абсолютно законно! – прокричал мсье Кристу. – Я лично был в голландском посольстве и передавал для него приглашение. А ваши подозрения просто смехотворны. Если вы подозреваете его в убийстве, то это просто смешно.
– Почему смешно? – не понял комиссар.
– Посмотрите на его руку, комиссар, – неожиданно вмешался в разговор Дронго. – Вставая, он опирался на левую руку. На правой у него свежий шрам. Очевидно, недавний перелом.
– Да, он попал в автомобильную катастрофу несколько месяцев назад, и у него был открытый перелом руки, – подтвердил француз.
– А вы спросите, был ли у него перелом правой руки? – Комиссар повернулся к Дронго.
Тот перевел вопрос голландца.
– Да, – ответил Кирилин, поднимая правую руку. – Из-за этого я не смог приехать зимой. Я тогда попал в автомобильную катастрофу.
Дронго подошел к парню, посмотрел его руку и пожал плечами. Молодой человек говорил правду. Комиссар посмотрел на майора Шевцова.
– Он не мог ударить правой рукой, – сказал Вестерген. – Это очевидно.
– Мы все равно его заберем, – упорствовал Шевцов.
– За что? – удивился комиссар. – Мы уже все выяснили...
– Это вы все выяснили, – возразил майор. – А у нас другие законы, может, с него действительно сняли судимости, может, он действительно сломал руку и не мог совершить убийство. Но мы застали его в постели с мужчиной. По нашим законам это преступление. Поэтому мы должны его арестовать.
Комиссару показалось, что он ослышался. Вестерген неплохо знал немецкий, но он просто не мог поверить своим ушам. Впервые в жизни комиссар растерялся. Он посмотрел на своего помощника. Тот пожал плечами – он тоже ничего не понимал, хотя и знал немецкий.
– Я не понял, что вы имеете в виду, – обратился Вестерген к Шевцову. – Ведь мы все выяснили? Или вы хотите проверить, как именно он получал визы?
– Нет, – возразил Шевцов, – это вы можете проверить и сами. Мы арестуем его за... как это по-немецки? За интимные отношения с мужчиной.
Комиссар в изумлении уставился на своего помощника. Тот, по-прежнему ничего не понимая, в растерянности посмотрел на француза. Дронго неожиданно улыбнулся. Шевцов с мрачным видом спросил:
– Чему вы улыбаетесь? Я не могу ему объяснить, какое преступление совершил Кирилин.
– И не сможете, – кивнул Дронго. – Здесь свободная демократическая страна, майор. В этой стране никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь людей. Здесь подобные отношения – это норма.
– Не учите меня, – проворчал майор. – Он ведь российский гражданин. Значит, должен отвечать по нашим законам.
– Отвечать? – изумился Дронго. – Вы хотите опозориться перед голландцами? Хотите арестовать его за интимные отношения с мсье Кристу? Какой идиотизм... Нельзя арестовывать человека за то, что он хочет встречаться с другим человеком. Наша постыдная статья за мужеложство – это позор всего цивилизованного мира. Неужели вы не понимаете, что здесь не было никакого принуждения? Уголовной ответственности подлежат сношения с несовершеннолетним, либо совращение, либо насилие. Какой из этих пунктов вы собираетесь применить?
– Не кричите, – сказал Шевцов. – Они могут нас понять.
– Они вас никогда не поймут, – усмехнулся Дронго. – Это невозможно. Кроме того, мы находимся на голландской территории.
– Ладно, – пробормотал Шевцов, – заканчиваем. Черт с ними.
Майор повернулся и вышел из комнаты. Комиссар вытащил трубку, но, вспомнив про табличку, снова сунул ее в карман.
– Извините нас, – сказал Вестерген, – мы, кажется, ошиблись.
– Ничего, – пожал плечами француз, – я вас понимаю.
Все вышли в коридор. Лукин вопросительно посмотрел на Дронго. Тот промолчал. Они спустились вниз в холл и вышли из отеля. Уже сидя в машине, Дронго повернулся к Лукину:
– Почему такой мрачный? Что случилось?
– Можно вопрос?
– Конечно, можно, – кивнул Дронго.
– Зачем вы защищаете такую мерзость? – спросил Захар. – Как вы можете? Неужели вам нравятся такие отношения?
– Это сложнее, чем ты думаешь, Захар, – вздохнул Дронго. – Странно... Ты такой молодой и настолько нетерпимый. Дело не в том, нравятся мне их отношения или не нравятся. Лично я убежденный женолюб, то есть придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации. Более того, осуждаю так называемые нетрадиционные отношения. Но это не значит, что нужно арестовывать людей за подобные связи. Ни в одной цивилизованной стране такого нет. Совращение несовершеннолетних – другое дело. А интимные отношения двух взрослых людей никого не должны интересовать. Понимаешь, Захар, нетерпимость к инакомыслию – это просто дикость. Так недолго додуматься и до того, что начнут регулировать и отношения между мужчиной и женщиной – станут, например, объяснять, какие позы хороши, а какие противоестественны. По-моему, смешно.
– А мне не смешно, – заявил Захар. – Вы знаете, что у нас в Москве творится. Какое засилье «голубых». И такой человек, как вы, поощряет этот разврат?
– Ты ничего не понял, – усмехнулся Дронго. – Я же тебе объяснил: свобода либо есть, либо ее нет. Не бывает немного свободы. Ты можешь осуждать интимные отношения мужчины с мужчиной, тебе может не нравиться в традиционном сексе оральный или анальный секс, тебе могут быть противны мазохисты и садисты, но в любом случае, если есть добрая воля двоих, ты не имеешь права вмешиваться. Говорят, что в сексе идеальный вариант – это встреча садиста с мазохистом. Представляешь, как подобное выглядит со стороны? Но им обоим это доставляет удовольствие. Пусть и противоестественное с точки зрения нормальных людей. Мы сейчас находимся в стране, где разрешено даже употребление наркотиков, где наркоманам бесплатно выдают шприцы. Я не думаю, что все так просто. И не уверен, что подобная свобода нужна большинству людей. Но это и есть та самая свобода, в которой не может быть ограничений. Тебе могут не нравиться отношения Кристу и Кирилина, но это не значит, что ты можешь сажать их за это в тюрьму. Нужно уважать свободу других людей, вот, собственно, и все.
– Мне трудно принять подобные принципы, – признался Захар.
– Согласен, – кивнул Дронго. – Это всегда трудно.
Они свернули к «Гранд-отелю», где остановились еще трое гостей из Москвы. Подъехали к отелю в половине одиннадцатого. Все тотчас же выскочили из машин и взбежали по ступенькам. Помощник комиссара вошел первым. Он подбежал к стоявшей за стойкой молодой женщине.
– Мы из полиции. – Он показал удостоверение. – У вас вчера остановились трое мужчин. Они прилетели из Москвы. Вот их фамилии.
Женщина взяла список и ввела данные в компьютер. Потом с улыбкой сказала:
– Весьма сожалею, но они уже уехали.
– Когда? – спросил помощник.
– Полчаса назад, – улыбнулась она заученной улыбкой. – Рассчитались и уехали. Тридцать минут назад.
– Это они, – пробормотал Дронго. – Я был уверен, что это они.
Париж. 15 апреля
Марсель лежал на полу гостиной, и кровь впитывалась в дорогой голубоватый ковер, так удачно подобранный в тон мебели. На размышления оставались считаные секунды. Еще немного – и будет поздно, убийца уйдет. Ведь он уже сделал свое дело, отстрелялся.
Я вскочил с пола и бросился к убитому. Перевернул его на спину и осмотрел. Никаких сомнений – стреляли из снайперской винтовки с оптическим прицелом. Я приподнял голову. Конечно, стреляли из соседних домов, находившихся напротив. Черт возьми, почему я не догадался задернуть занавески? Вероятно, убийца увидел человека с пистолетом и решил, что это и есть Дмитрий Труфилов. Но как убийца оказался в доме напротив? И кто это мог быть?
Сибилла же словно окаменела. Похоже, она еще не до конца осознала тот факт, что Марселя убили. Я схватил пистолет и бросился к выходу.
– Не вызывай пока полицию, не вызывай! – крикнул я, выбегая.
Уже в лифте я подумал, что мне нужно было подскочить к Сибилле и дать пощечину. Или хорошенько встряхнуть ее. Но я терял секунды. Терял драгоценные секунды. Главное качество профессионального убийцы – это не умение стрелять, а умение уходить с места происшествия. Исчезать как можно быстрее. Если бы убийца стрелял где-нибудь в Москве или Тамбове, я бы даже не побежал в его сторону. Совершенно ясно, что я бы все равно опоздал. Когда убийца открыл огонь, я упал на пол. Отстрелявшись, убийца, как правило, бросает оружие и уходит. На это требуется десять– пятнадцать секунд.
Но сколько же времени прошло? Я поднялся, осмотрелся, подбежал к убитому и перевернул его на спину. Осмотрев труп, взглянул на дом, откуда стреляли. Потом схватил пистолет, крикнул что-то Сибилле и выбежал в коридор. Вызвал лифт, добрался до первого этажа и выбежал на улицу. По самым скромным подсчетам, у меня ушло на все это секунд тридцать пять – сорок. Возможно, сорок пять. Итого сорок пять секунд потерянного времени. Это даже немного. Это бездна времени – опытный киллер давно бы ушел. И все же... Все же он еще не ушел.
– Я уже вам все сказал, – терпеливо объяснял Вестерген, в очередной раз раскуривая трубку. – Всех, кто вызывал у нас хоть малейшее подозрение, мы задержали. Остальных отпустили. Мы не имели права задерживать людей без веских на то оснований.
– Но вы могли дождаться прибытия российских следователей, – возразил Дронго. – Возможно, среди отпущенных вами находился убийца.
– Возможно, – с невозмутимым видом кивнул комиссар. – Но мы все равно не имели права арестовывать людей. В нашей стране так не принято.
– Я не говорил, что вы должны были их «арестовывать». – Дронго явно нервничал. – Но вы могли бы оцепить самолет и задержать их хотя бы на день, для проверки. Поселили бы всех пассажиров в одном из отелей, рядом с аэропортом.
– А вы знаете, в какую сумму это обошлось бы голландским налогоплательщикам? – поинтересовался комиссар. – Семьдесят из них были транзитными пассажирами, и у них на руках имелись билеты. Кто оплатил бы возможные убытки? Кто компенсировал бы транзитным пассажирам стоимость их билетов? Кто оплатил бы оставшимся пребывание в отеле и питание? У Аэрофлота нет таких денег, – улыбнулся Вестерген, – а Нидерланды – демократическая страна.
Говорили по-английски, и комиссар тщательно выговаривал каждое слово, отчего казалось, что он поучает собеседника.
– Все ясно. – Дронго поднялся. – Вы не могли бы дать мне хотя бы список всех пассажиров?
– Мой помощник уже выдал такой список вашим представителям, – сообщил флегматичный комиссар. – У вас еще есть какие-нибудь вопросы?
– Никаких, – вздохнул Дронго. – Благодарю за помощь.
Он вышел из кабинета и увидел стоявшего в коридоре Лукина. За одну ночь удалось получить визы только для нескольких сотрудников прокуратуры и милиции, вылетевших в Амстердам. Среди них оказался и Захар Лукин. У самого Дронго имелась многоразовая виза, разрешавшая ему въезжать в страны Шенгенской зоны в течение трех лет.
– Мне нужны списки всех пассажиров, – сказал Дронго. – Проследи, чтобы дали полный список. Не только российских граждан. Мне нужен список всех прилетевших вчера в Амстердам.
– Ясно. – Лукин быстро зашагал по коридору.
Дронго со вздохом опустился на стул. Пять минут спустя появился Захар со списками в руке. Дронго внимательно изучил их. Затем вернул списки Лукину.
– Надеюсь, ты не забыл свой «ноутбук»?
– Он у меня всегда с собой, – ответил Лукин.
– Проверь по своим спискам, – предложил Дронго. – Может, отыщешь совпадения. Если совпадет хоть одна фамилия, если кто-то из прилетевших пассажиров хоть где-то упоминался рядом с Кочиевским или Ахметовым, сразу докладывай мне. Ты понял?
– Понял, – кивнул Лукин. – Сейчас все проверю.
Дронго вышел из коридора и направился в просторную «общую комнату». За стойками стояли предупредительные полицейские в отутюженных униформах. Дронго медленно проходил мимо блюстителей порядка; он думал о том, как отличаются условия их работы от условий работы в Москве или в Киеве, в Баку или в Ташкенте. В аэропорту работа правоохранительных служб всегда специфична – и в то же время имеет ярко выраженный национальный колорит.
Он прошел еще дальше. Где-то плакала женщина, кто-то рассказывал об украденном чемодане. На одной из скамеек спал пожилой человек лет шестидесяти. На него никто не обращал внимания. На этот раз Лукин появился через тридцать пять минут. Подойдя к Дронго, протянул ему списки и покачал головой. Никаких совпадений обнаружить не удалось.
– Может, мы ошиблись? – спросил Лукин. – Может быть, пассажира убили... случайно?
– Нужно проверить, – сказал Дронго. – Поедем в город и составим списки всех крупных отелей. Начнем проверку самостоятельно. У нас нет другого выхода.
– Хорошо, – пожал плечами Лукин, – если нужно, поехали. Только учтите, я не знаю ни английского, ни голландского.
– Как же ты обращаешься с компьютером?
– С компьютером – умею, а говорить – нет, – признался Лукин.
– В центре города не так много первоклассных отелей, – в задумчивости проговорил Дронго. – Если среди прилетевших есть уголовники, они могут поселиться в отелях, которые мы не найдем даже в туристическом справочнике. Судя по профессиональному удару, каким вогнали нож в сердце несчастного, среди пассажиров наверняка были уголовники. В общем, один я не справлюсь. Даже если попытаюсь объехать все отели в центре города. Ведь их, наверное, несколько сот. К тому же многие голландцы сдают свои квартиры приезжим. Нет, так не пойдет. Нужно сделать запрос через службу гостиничной информации. Она где-то здесь, в Схипхоле.
Через пятнадцать минут они уже находились в офисе службы информации. Дронго долго уговаривал главу службы, просил оказать помощь. В конце концов пришлось звонить комиссару Вестергену, чтобы получить его согласие на подобную акцию. Лишь после этого глава службы разрешил одной из своих сотрудниц ввести списки в банк данных и выдать распечатку, то есть адреса отелей, где остановились пассажиры, прилетевшие рейсом из Москвы. И лишь когда вся работа была закончена, глава службы любезно сообщил, что у комиссара уже имеется подобный список – каждого из прибывших в Амстердам просили сообщить свой адрес.
– Они все какие-то ненормальные, – проворчал Лукин. – Неужели он не мог сообщить нам об этом заранее?
– У них так принято. Не предлагают помощь, о которой не просят. И не дергают по пустякам, – вздохнул Дронго. – Можно сказать, национальный характер. Давай посмотрим списки. Значит, в Амстердаме осталось сто двенадцать человек?
– Да. И все они поселились в отелях, – пробормотал Лукин. – Правда, тридцать человек сегодня утром отправляются в Кельн. Это спортсмены, опаздывают на соревнования.
– Спортсмены... – в задумчивости повторил Дронго. – У спортсменов, как правило, сильные руки.
– Думаете, кто-то из них? – спросил Лукин.
– Не думаю. Спортсмены получали визы полмесяца назад, а Коропов только одиннадцатого числа. Черт бы побрал этого невозмутимого комиссара. Если бы он мне помог. Если бы узнать, кто получал визы в Шенгенскую зону именно в последние несколько дней. Ладно, пойдем к нему, пусть попробует отказать.
Они вернулись в полицейское управление. И уже в коридоре столкнулись с комиссаром.
– Надеюсь, у вас все в порядке? – спросил Дирк Вестерген, спросил просто из вежливости.
– Нет, не все, – заявил Дронго. – Мне нужны данные на некоторых пассажиров. На тех из них, кто получил визу в последние несколько дней. Это очень важно.
– Ваши люди работают в конце коридора, – сообщил комиссар. – Вы можете к ним присоединиться.
– Подождите. – Дронго схватил комиссара за рукав. – Помогите мне. Нужны данные на пассажиров, получавших визы в последние несколько дней.
– Завтра мы сделаем запрос, – пробормотал комиссар, отстраняясь.
– Нет, сегодня, – настаивал Дронго. – Возможно, от этого зависят жизни людей, – добавил он.
Вестерген что-то пробормотал сквозь зубы. Этот назойливый тип вывел-таки его из себя. С другой стороны, комиссару всегда нравилась подобная настойчивость.
– Хорошо, – сказал он, направляясь к своему кабинету. – Идемте со мной. Я позвоню в нашу консульскую службу, у них должны быть все данные. Сколько пассажиров осталось в городе? Сколько их?
– Восемьдесят два человека, – с невиннейшим видом ответил Дронго. – Согласитесь, не так уж много.
– О господи, – прошептал комиссар. – Кажется, я сегодня не попаду домой.
Через полтора часа вконец уставший Вестерген протянул Дронго список. В списке – пятьдесят восемь человек, получивших визу в последние несколько дней.
– Спасибо, комиссар, – улыбнулся Дронго.
– Я могу ехать домой? – спросил Вестерген.
– Разумеется. – Дронго поспешил в комнату, где его ждал Лукин.
– Пятьдесят восемь пассажиров, – сообщил он. – Нужно вычеркнуть женщин – это шестнадцать человек. Женщина при всем желании не могла бы нанести такой удар. То есть надо проверить сорок две фамилии. Среди них – убийца.
– Уже седьмой час вечера, – напомнил Лукин, взглянув на часы.
– Пойдем ужинать, – улыбнулся Дронго. – Итак, сорок две фамилии, – пробормотал он. – Стоп, подожди! Ведь из этих сорока двух некоторые только недавно получили свои паспорта. Нужно сделать еще один запрос и выяснить, когда именно они получали паспорта. А затем отсеять всех, кто получал паспорта не в Москве.
Дронго снова зашагал по коридору. Увидев его, комиссар невольно вздрогнул. Он тщательно запер свой кабинет и сунул в рот трубку. Закурил. Затем повернулся к нахальному гостю и спросил:
– Надеюсь, вы не ко мне?
– К вам, – тотчас же последовал ответ.
Комиссар вытащил изо рта трубку и в задумчивости посмотрел на этого странного человека. Потом снова сунул трубку в рот, открыл дверь и сказал:
– Может, останемся здесь ночевать?
– Еще полчаса, – улыбнулся Дронго. – Мне нужны данные из вашей консульской службы. Пусть проверят даты выдачи паспортов. Только на сорок две фамилии. Только на сорок две.
– Теперь я понимаю, почему говорят о загадочном русском характере, – пробормотал Вестерген, принимая у Дронго список.
А через полчаса выяснилось: из сорока двух пассажиров двадцать восемь получили загранпаспорта за несколько дней до вылета. Из них шестеро получили паспорта и визы одиннадцатого апреля, а один даже двенадцатого.
И кроме того, у шестерых из двадцати восьми были дипломатические и служебные паспорта. То есть оставались двадцать два человека, из которых пятеро получили визы одиннадцатого апреля.
Комиссар посмотрел на часы – восемь вечера.
– Я могу ехать домой? – проговорил он жалобным голосом.
– Конечно. – Дронго одарил коллегу ослепительной улыбкой. – Благодарю за бесценную помощь.
Он снова вышел в коридор. И увидел сидевшего в кресле грустного Лукина – тот умирал от голода.
– Идем ужинать, – сказал Дронго. – Двадцать два человека, – сообщил он, кивая на список. – Если сегодня ночью не поспим, успеем объехать все отели.
– Хотите сразу начать проверку? – упавшим голосом спросил Лукин.
– Обязательно, – кивнул Дронго. – А почему ты спрашиваешь?
– Откуда... у вас столько сил? – пробормотал Захар. – Откуда столько энергии?
– По гороскопу я – Овен. Значит, сильный и неистовый, – улыбнулся Дронго.
– Оно и видно, – заметил Лукин, с трудом поспевая за шефом.
– Пока работают следователи, нам нужно закончить с этим списком, – пояснил Дронго. – Постараемся до полуночи объехать все отели. Хотя нет, слишком рискованно. Друзья Коропова будут искать убийцу, чтобы отомстить. Враги же опасаются мести, поэтому и постараются избежать встречи с нами.
– Зачем объезжать все отели? – не понял Лукин. – Вы и так знаете, кто и где живет.
– Я бы хотел видеть их лица, их мимику, их движения, – пояснил Дронго. – В общем, придется поработать. Ну ничего, ничего. Думаю, до полуночи закончим. Вы правы, лучше не мотаться по отелям.
– Лучше, – вздохнул Лукин.
После ужина они сидели еще четыре с половиной часа, «прокручивая» весь список. Итак, двадцать два человека; из них шестеро получили визы перед вылетом. Пришлось обзванивать отели, те из них, где остановились хотя бы двое пассажиров. Таких отелей было три. В одном – «Бастион Амстердам» – остановились сразу восемь подозреваемых. В другом – «Гранд-отеле» – поселились трое. И в «Барбизон-Паласе» двое пассажиров, имевшие разное гражданство: один – российское, другой – французское. Но поселились они рядом, в соседних номерах. И кроме того, выяснилось, что и в самолете эти пассажиры сидели рядом.
– Мы их нашли! – воскликнул Лукин. – Мы их нашли. Это те самые убийцы. Можно арестовать их прямо сейчас.
– Не уверен, – пробормотал Дронго. – Странно, что они сидели рядом и в самолете. По логике вещей, они должны были сидеть подальше друг от друга, чтобы не вызывать подозрения. И потом, обрати внимание: французу уже за пятьдесят. Возраст не самый подходящий для таких опасных путешествий...
– А его напарнику двадцать шесть, – сообщил Лукин. – Это они, можете не сомневаться.
– Отметим их как возможную пару, – пробормотал Дронго. – Давай посмотрим остальных. Восемь человек – в «бастион Амстердам». Многовато. Я бы сказал, подозрительно много. Если Кочиевский сумел найти такую команду, то он просто гениальный кадровик-организатор. Но я не верю, что столько агентов ринулись в Европу на поиски. Восемь человек – явный перебор. Однако запомним и этот вариант.
– А почему вам кажется, что много? Тридцать спортсменов – не много, а восемь человек – много?
– Да, много. В отеле, где они остановились, всего-то сорок номеров, – пробормотал Дронго. – Так что если бы они были людьми Кочиевского, то наверняка выбрали бы отель побольше, где легко затеряться. И, наконец, «Гранд-отель». Там поселились трое. Один из них – прибалт. Интересно, как они сидели в салоне самолета?
– Порознь сидели, – сообщил Лукин, проверив посадочные места.
– Вот видишь. Эти больше подходят. К тому же все трое довольно молоды.
– Одному почти пятьдесят. – Лукин посмотрел на дисплей компьютера. – Эдгар Вейдеманис. А двое других – значительно моложе.
– Вот это, мне кажется, самый интересный вариант, – сказал Дронго. – Ведь Кочиевский должен послать не только профессиональных киллеров. Он обязан отправить и человека, знающего иностранные языки, своего рода «поводыря» группы. Убийцам необязательно знать иностранные языки возможных связных Труфилова. Для этого существует «поводырь».
– Может, начнем проверку с «Барбизон-Паласа»? – предложил Лукин. – Эти двое – самые подозрительные. Они уехали в разное время, а в отеле сняли номера рядом.
– Проверим всех, – кивнул Дронго. – Ты смотри... Уже первый час ночи. Не знаешь, где можно остановиться на ночь?
– Наши ребята отправились в отель. Аэрофлот заказал, это где-то в районе аэропорта, – пробормотал Лукин. – У нас с вами один номер на двоих.
Они вышли в коридор. К ним подошел руководитель следственной группы, прибывшей в Амстердам. Вид у него был уставший.
– У вас есть что-нибудь? – спросил он.
– Кое-что, – кивнул Дронго. – Нужно проверить через Москву несколько фамилий. Это очень срочно. И тогда мы будем точно знать, куда ехать.
– Давайте фамилии, – предложил руководитель группы. – Я сделаю запрос прямо сейчас.
Дронго протянул список с фамилиями. И отправился следом за Лукиным. Тот пошатывался от усталости. Бешеный ритм Дронго выбивал его из колеи.
– Ты иди отдыхай, а я немного погуляю, – предложил Дронго.
– У вас еще остались силы? – встрепенулся Захар. – А я думал, вы отправитесь спать.
– Еще остались, – усмехнулся Дронго. – Хочу зайти в казино.
– Вы играете в казино? – удивился Лукин. – Никогда бы не подумал, что вы азартный человек.
– Скорее скучающий, – сказал Дронго. – Вряд ли меня можно назвать азартным. Я вхожу в казино, твердо зная, что могу проиграть определенное количество долларов. Максимум триста-пятьсот. Если я их быстро проигрываю, то сразу ухожу. Чаще я сначала выигрываю, а потом долго сижу, пока все не проиграю.
– А если выиграете? – не унимался Захар.
– В любом случае не стану переживать, – усмехнулся Дронго. – Ни в случае выигрыша, ни в случае проигрыша. Иди спать, уже поздно. Хотя нет, давай пойдем вместе, узнаем, в каком отеле находятся наши вещи. Мне, кажется, нужно поменять рубашку.
Через сорок минут Дронго уже сидел в казино. Все произошло так, как он рассказывал. Сначала он выиграл без малого шестьсот долларов. Затем проиграл их и еще триста сверху. Потом снова выиграл двести и снова все проиграл. Под конец выиграл сотню и, забрав жетоны, поднялся из-за стола.
В три часа ночи он отправился в душ. В половине четвертого уже спал. В половине десятого, во время завтрака, Лукин с интересом посмотрел на него и спросил:
– Вы не устали? Ведь так поздно пришли...
– Ничего, – улыбнулся Дронго. – Я могу долго не спать, а затем отсыпаюсь сутками.
В этот момент в ресторан вошел комиссар Вестерген.
– Быстрее, – сказал он, – ваши коллеги уже выехали на место.
– Что случилось? – спросил Дронго.
– Мы, кажется, нашли преступников, – пояснил комиссар. – У одного из «Барбизон-Паласа» – две судимости. Он их скрыл от нас при получении визы в посольстве.
– «Барбизон-Палас»! – воскликнул Лукин. – Я так и думал.
– Поехали, – торопил комиссар, утративший свою обычную невозмутимость. – Мы арестуем их прямо в отеле.
Париж. 15 апреля
Неизвестный держит в руке пистолет и смотрит на меня. Потом поводит дулом в сторону – требует, чтобы я отошел от двери. Я знаю, что в таких случаях лучше не возражать. Любой неосторожный жест может привести к нервному срыву. Я делаю несколько шагов в сторону, наблюдая за незнакомцем. Пистолет он держит верно, на уровне груди, не поднимая дуло слишком высоко. Рука прижата к телу, не напряжена. Когда человек нервничает, он говорит отрывисто. И держит оружие в вытянутой руке, что очень неудобно – рука начинает дрожать. Дилетанты полагают, что пистолет должен находиться как можно ближе к цели – считают оружие как бы продолжением своей руки. Профессионалы же знают, как обращаться с оружием, и стараются не дергаться. Из этого можно сделать вывод: незнакомец – профессионал.
Он знает мою фамилию. Но вряд ли этот тип мой родственник. Следовательно, он нас подслушивал. Да, конечно... Сибилла принимала меня в вечернем платье и на высоких каблучках. Совершенно ясно: у нее находился гость. Он, кажется, чуть пониже ее ростом. Если он ее друг, то должен комплексовать из-за своего роста. Впрочем, сейчас мне нужно подумать о себе.
– Кто вы такой? – спрашивает незнакомец, когда я снова вхожу в комнату. – Что вам нужно?
– Мой паспорт у меня в кармане, – отвечаю я. – Можете меня обыскать.
– Обыщи его, – приказывает он хозяйке.
Сибилла поднимается и подходит ко мне.
– Подними руки, – приказывает незнакомец.
Я поднимаю руки, и Сибилла меня обыскивает. Обыскивает неумело, с явной неохотой. Хлопает меня по карманам, наморщившись, вытаскивает мой паспорт. Затем тянется к моему животу и при этом смотрит мне в глаза.
– Достаточно! – рявкнул незнакомец. – Можешь опустить руки, – говорит он мне.
По-английски он говорит с чудовищным акцентом. Я опускаю руки. Сибилла подходит к незнакомцу и протягивает ему мой паспорт. Тот раскрывает его, читает. Вытаскивает из паспорта билет. Смотрит дату прибытия в Амстердам. Двенадцатое апреля. Неужели прошло всего лишь три дня? Как странно... Он разглядывает мой билет. Дата обратного рейса не проставлена. Я мог бы купить билет в одну сторону, но тогда у меня возникли бы проблемы с голландскими пограничниками. В Европе не понимают людей, которые берут билеты в одну сторону. Это либо бандиты, скрывающиеся от правосудия, либо тайные эмигранты, которые хотят остаться в богатой Европе. И к тем, и к другим отношение очень негативное. Но если такой билет найдут у девушки, то можно не сомневаться: ее просто не пустят в Европу. Конечно, это не распространяется на людей, покупающих билеты первого класса в одну сторону. Ведь такие билеты стоят несколько тысяч долларов...
Незнакомец бросает мой паспорт и билет на столик. После чего говорит:
– Теперь скажи правду: зачем ты пришел?
– Я сказал правду, – отвечаю с некоторым раздражением.
Мне действительно надоела эта дурацкая игра. Получается, что я прибежал сюда спасать жизнь Труфилову и его стервозной подруге. А вместо этого нарвался на какого-то типа, который мне еще и угрожает. Если бы его прислал Кочиевский или Хашимов, он бы непременно говорил по-русски. Найти образованного киллера, знающего иностранные языки, – это еще нужно суметь. Здесь приходится выбирать: либо убийца, либо человек, знающий языки. Можно, конечно, поискать и найти бывшего подполковника КГБ, знающего языки, – например, меня. Но такое случается не часто. Кроме того, все бывшие офицеры спецслужб, владеющие иностранными языками, давным-давно нашли себе применение.
– Что тебе нужно? Кто тебя послал? – спрашивает незнакомец.
Я хочу ответить – и в этот момент начинаю кашлять. Кашель сотрясает меня. Я с трудом вынимаю платок. Незнакомец что-то кричит, но я его не слышу. С величайшим усилием делаю несколько шагов и, не обращая внимания на пистолет, буквально падаю на голубой диван. Мне кажется, кашель вот-вот доконает меня. На платке появляется кровь. Сибилла смотрит на меня с отвращением. Потом обращается к незнакомцу по-французски. Хозяйка знает, что я понял ее слова.
– Ты же видишь, он болен, – говорит она.
Неизвестный подходит ко мне. Смотрит на мой платок. Я с удовольствием вытер платок о голубую обивку дивана. Пусть привыкают. Завтра здесь будет еще больше крови.
– Вы испачкали мой диван! – кричит Сибилла.
Женщины всегда такие. В самый напряженный момент думают о своем диване, а ведь этот тип мог выстрелить в меня – и тогда мои мозги пришлось бы собирать по всей комнате.
– Подожди, – говорит незнакомец. – Не кричи. Пусть он успокоится и расскажет нам, зачем им нужен Дмитрий.
– Он уже рассказал.
Странно... Пять минут назад Сибилла была совершенно спокойной, а сейчас почему-то нервничает. Похоже, этот тип специально ее заводит.
– Это не твое дело, – говорит он хозяйке.
Сибилла вспыхнула, пожала плечами и ушла в другую комнату. Я вижу со своего места, как она подходит к невысокому комоду, на котором что-то лежит. Наклоняется. Черт возьми, кажется, нюхает кокаин. Вот почему она казалась такой благодушно-равнодушной. Черт бы их всех побрал. Может быть, Ржевкин просто соврал мне?
– Зачем ты приехал в Париж? – спрашивает тип с пистолетом. – Говори быстрее, у нас мало времени. Зачем тебе нужен Дмитрий?
– Я уже объяснил: его ищут враги. – Как еще объяснить этим наркоманам, что за Труфиловым – настоящая охота. – Эти враги могут убить и его, и вас. И меня, – добавил я, немного помолчав.
О господи, подумал я. Ведь захватившие мою Илзе бандиты могут дать ей наркотики. Могут приучить ее к этому зелью. Я сижу и объясняю наркоманам, почему мне нужна их помощь, а в это время моя дочь находится в руках бандитов.
Я снова начинаю кашлять. Будь проклята моя болезнь. Чуть отдышавшись, я поднимаю голову.
– Где сейчас Труфилов? – спрашиваю я.
– Что? – изумился придурок с пистолетом. – Ты еще меня спрашиваешь! Ты еще смеешь меня спрашивать? Здесь я задаю вопросы!
В конце концов мне это надоело. Возможно, он и умеет стрелять, но я больше не могу ждать. Мои «наблюдатели» в отеле могут догадаться, что я вышел из номера, и начнут поиски. И поедут по адресам, которые им даст Кочиевский. Во-первых, поедут к Эжену Бланшо. К Бланшо? Ржевкин сказал, что Труфилов живет за Монпарнасом. Он назвал имя Сибиллы и дал ее адрес. Может, попытаться? Может быть, она знает Бланшо?
– Мне очень плохо, – говорю я незнакомцу. – Отпустите меня, уже поздно.
– Сначала ты нам все расскажешь, – отвечает он с угрозой в голосе.
И в этот момент появляется Сибилла, снова спокойная и равнодушная.
– Он еще здесь? – удивляется она.
– Заткнись! – кричит ее дружок.
– Хватит, Марсель, – морщится женщина. – Я хочу спать. Мне уже надоели разговоры про Дмитрия.
– Вы знали Эжена Бланшо? – спрашиваю я Сибиллу.
Она вздрогнула. Совершенно очевидно – вздрогнула, хотя и находилась в прострации. Посмотрела на меня и, запинаясь, спросила:
– Откуда вы знаете про Эжена?
– Вы его знали? – снова спрашиваю я.
Марсель явно не понимает, что происходит. Он смотрит то на меня, то на Сибиллу. И явно нервничает.
– Молчать! – кричит он. – Замолчите!
– Убери оружие, – неожиданно усмехнулась Сибилла. – Он действительно друг Дмитрия.
– Откуда ты знаешь? – кричит Марсель, уже вытягивая руку с пистолетом.
Я понял: этот тип утратил над собой контроль. Значит, сейчас не нужно его раздражать. Интересно, где он научился обращаться с оружием. А ведь ему лет двадцать пять, не больше.
– Знаю. – Сибилла становится между мной и Марселем.
Она смотрит мне в глаза, и я чувствую сладковатый запах парфюма. Или так пахнут наркотики? Я никогда этого не знал, потому что никогда их не пробовал. Но мне надоела эта идиотская игра.
– Где он живет? – спрашиваю я вполголоса.
– В Жосиньи, – отвечает Сибилла. – У него там дом. Жосиньи – это недалеко от Парижа.
– Не разговаривай с ним! – кричит Марсель.
– Не обращай внимания, – говорит мне Сибилла, даже не поворачиваясь к своему другу. – Он был в армии. Несколько лет. Служил в Африке и там получил ранение в голову. Поэтому такой нервный. Дмитрий наш хороший друг, но он здесь не живет.
– О чем ты с ним разговариваешь? – бушевал Марсель.
– Это твой дом? – Странно, что у наркоманов такая квартира...
– Мне купил эту квартиру мой друг, – объясняет Сибилла. – Марсель – это так, для души.
– Отойди от него! – кричит Марсель.
– Спасибо, Сибилла. – Я беру за руки эту несчастную.
А ведь Сибилле не меньше тридцати пяти. Марсель явно моложе ее, моложе лет на десять. Выходит, друг, купивший квартиру, нужен для обеспеченной жизни, а неистовый Марсель – для души. Все правильно. Я целую хозяйке руку. Мы оба не замечаем Марселя. Тот же никак не может понять, что происходит.
Я подхожу к столику. Забираю свой паспорт, билет и подмигиваю Марселю, который все еще держит в руке пистолет.
– Спасибо тебе, Марсель. – Взглянув на часы, я иду к двери.
Уже слишком поздно – половина третьего ночи. Я поворачиваюсь, чтобы еще раз попрощаться, – и в этот момент слышу звон стекла. Мне слишком хорошо знаком подобный звон. Звон пробитого пулей оконного стекла. Я падаю на пол. И вижу словно в замедленной съемке: Марсель медленно оседает на пол и выпускает из руки пистолет. Первый выстрел пробил ему грудь. Кровь брызнула фонтаном. Потом прогремел второй выстрел. И еще один, и еще...
Сибилла пыталась закричать, но не сумела – так и стояла с раскрытым ртом, глядя безумными глазами, как убивают ее друга. Я лежал на полу и все видел. Четыре пули поразили Марселя. Он умер мгновенно.
Наконец воцарилась тишина. Сибилла молча посмотрела на меня. Я хотел что-то сказать – и вдруг услышал, как осыпается оконное стекло, осыпается на бездыханное тело Марселя.
Амстердам. 14 апреля
В одном из трех автомобилей, направлявшихся в «Барбизон-Палас», сидели Дронго и Захар Лукин. Молодой человек, впервые оказавшийся за рубежом, к тому же выезжавший на задержание столь опасных преступников, явно нервничал.
– Если они еще в отеле, мы возьмем их прямо в номерах, – сказал он, обращаясь к Дронго.
– Возможно. – Дронго с невозмутимым видом смотрел в окно.
– Вы думаете, они вооружены? – не унимался Захар. Впереди, рядом с водителем, сидел помощник Вестергена, и Лукину приходилось сдерживать свои эмоции.
– Не знаю, – ответил Дронго. – Скорее всего нет. Хотя не исключено, что вооружены. Если у них имеются сообщники в Европе, которые могли бы передать им оружие.
– Это они, они убили в самолете Коропова, – предположил Лукин. – Возможно, убийцы – его сообщники. Они могли поспорить в самолете, и его убили. Я даже могу сказать, кто эти двое. Наверняка француз и был тем самым «поводырем». Его послали в Европу искать Труфилова, а двое других его сопровождали. Но в самолете они поссорились, и один из них...
– Зачем? – осведомился Дронго.
– Как это... зачем? – удивился Лукин. – Чтобы не делить деньги, которые им обещали за Труфилова. Все совпадает. Нам остается только их арестовать.
– Не получается, – вздохнул Дронго. – Немного не получается. Во-первых, французу за пятьдесят. Он староват для «поводыря». Но предположим, что возраст в данном случае не самое главное. Допустим, с ним отправили двоих, которым приказали ему помогать. И уже в самолете они ссорятся, так? Но такого просто не может быть. Если один из напарников прирежет другого, то первое, что он должен сделать, прибыв в Амстердам, – это бежать отсюда подальше. И не от голландской полиции, а от собственных друзей, которые найдут и удавят его. Им поручили важное дело, а они решили сводить счеты друг с другом? Тогда убийцу просто найдут и пристрелят за то, что сорвал такое важное мероприятие. Но предположим, что ты прав. Тогда получается, что и француз в сговоре с убийцей. Ведь они снимают два номера. Номера – рядом. И вот еще что... В самолете, как ты помнишь, эти двое тоже сидели рядом. двое, а не трое, а ведь по твоей логике получается, что вся троица должна была сидеть рядышком, раз отправили на задание троих. Не сходится, Захар. Извини меня, но никак не сходится.
– Наоборот, все сходится, – не уступал Захар. – Наверное, полковник Кочиевский не доверяет французу и поэтому поручил одному из своих людей сидеть рядом с ним в самолете, чтобы присматривать за «поводырем».
– Зачем? – улыбнулся Дронго. – Куда он мог сбежать из самолета, совершающего рейс между Москвой и Амстердамом без промежуточных посадок? Неужели выпрыгнул бы? Зачем сажать возможного убийцу рядом с «поводырем»? Не логично, ты не находишь?
– Но этот тип скрыл две свои судимости, – выложил Лукин свой последний козырь. – Вы же слышали, что сказал комиссар полиции.
– Слышал. Поэтому и еду вместе с вами. Чтобы проверить все обстоятельства на месте. Я не уверен, что мы на верном пути. Но в любом случае надо проверить все варианты.
Лукин хотел еще что-то сказать, но передумал – уставился в окно.
– Красиво, – сказал он, немного помолчав.
– Да, красиво, – согласился Дронго. – Здесь вообще очень красивые места. Тебе еще не повезло. Сейчас холодно. А вот в мае здесь потрясающе красиво. Просто сказка.
– Вы много путешествовали? – спросил Захар.
– Много, – кивнул Дронго. – Я как-то раз не поленился и посчитал. Только в США был раз десять, а если сложить все мои путешествия, то получается, что я уже несколько раз облетел земной шар.
– Интересно?..
– Конечно, интересно, – улыбнулся Дронго. – Я мог бы составлять популярные справочники с указанием ресторанов, где можно хорошо пообедать, и отелей, где можно прекрасно отдохнуть. Есть города, которые остаются в памяти на всю жизнь. Есть и такие, куда не очень-то хочется возвращаться. Бывает и так, что в первое посещение город кажется невероятно привлекательным, а уже во второй раз удивляешься: чем мог тебе понравиться?
– А какие города вам больше всего понравились?
– Их много. Любимые города – это Лондон, Нью-Йорк, Рим, Сан-Франциско, Будапешт, Багдад, Пекин – все не перечислишь. К Парижу у меня особое отношение. Из наших городов мне всегда нравились Москва, Баку, Ленинград, Таллин, Рига.
– А страны? – не унимался Лукин. – В каких странах вы бы хотели жить. А где просто понравилось?
– Жить лучше всего на Лазурном берегу, во Франции, – рассмеялся Дронго. – Конечно, если у тебя есть десять тысяч долларов ежемесячного дохода. Если учиться, то в Англии. Если говорить о чувстве свободы, то, конечно, в США. Нигде человек не чувствует себя настолько свободным...
– А какая страна вам дороже всего?
– Бывший Советский Союз, – немного помолчав, ответил Дронго.
– Я серьезно спрашиваю, – обиделся Захар.
– А я серьезно отвечаю. Недавно прочел расхожую фразу: «Кто не сожалеет о Советском Союзе, у того нет сердца, кто желает его возрождения – у того нет головы». С головой у меня все в порядке, но и сердце на месте.
Лукин замолчал, не решаясь продолжать расспросы. Автомобили уже катили по центру города. «Барбизон-Палас» считался одним из лучших отелей Амстердама. Здесь находился знаменитый оздоровительный комплекс, включавший турецкие бани, сауны, солярий. В отеле обычно останавливались очень состоятельные люди, так как номера стоили до полутысячи голландских гульденов.
Наконец подъехали к отелю. Выбравшись из первой машины, комиссар Дирк Вестерген кивнул своим людям, призывая следовать за ним. Полицейские вошли в отель. Помощник комиссара тотчас же подскочил к портье, показывая свое удостоверение. Портье побледнел и энергично закивал. В европейском отеле такой категории служащие не задавали лишних вопросов. Помогать сотрудникам полиции – служебный долг каждого служащего.
Вслед за голландцами вошли руководитель российской следственной группы майор Шевцов, один из его сотрудников и Захар Лукин.
– У вас остановились двое, они прибыли рейсом из Москвы. – Помощник комиссара строго взглянул на портье и протянул карточку с фамилиями.
Портье посмотрел на карточку, кивнул и повернулся к компьютеру. Затем взял ручку, бланки, написал номера комнат, где поселились гости из Москвы. Передал бланк комиссару.
– Там один выход? – спросил тот.
– Нет, – ответил портье. – Там два выхода. К лифту и на лестницу.
– Номера связаны между собой?
– Да, – кивнул портье. – Но они сами попросили такие номера.
– Ясно. – Комиссар взглянул на своих людей. – Пошли. И пусть нам покажут, где находятся эти номера. Хотите с нами? – спросил он, обращаясь к Шевцову.
– Если можно, – кивнул майор.
– Можно, – разрешил комиссар. – Только учтите, здесь моя территория. Мы берем обоих, а затем передаем их вам. Согласны?
– Конечно, – ответил майор.
Шевцов был опытным следователем – именно на таких энтузиастах и держалась пока вся правоохранительная система страны. Человек далеко еще не старый – ему не было и сорока, – майор едва ли мог рассчитывать на блестящую карьеру. Он был обычной «рабочей лошадкой», тянувшей воз самых сложных дел. Шевцов вырос в Казахстане, среди немецких переселенцев, и довольно неплохо владел немецким, который ему сейчас очень пригодился. Разумеется, голландский язык заметно отличался от немецкого, и все же кое-что майор понимал.
Они поднялись на четвертый этаж. Портье провел их к двери одного из номеров. Взглянув на помощника комиссара, передал ему ключи. Двое полицейских тем временем вытащили оружие. Комиссар хотел закурить и уже вытащил трубку, но, увидев табличку, запрещавшую курить, убрал трубку в карман. Дронго невольно усмехнулся – комиссар был столь же законопослушен, как и все прочие голландцы.
Помощник Вестергена глянул по сторонам, прислушался. Затем вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь. Полицейские ворвались в номер и замерли у порога, никого не обнаружив. Дверь соседнего номера оказалась открытой. Полицейские поспешили туда. Вестерген последовал за ними. Несколько секунд спустя они увидели двоих мужчин, лежавших на кровати. Полицейские, похоже, разбудили обоих постояльцев. Француз приподнялся на локте и уставился на визитеров. Второй постоялец, напротив, забрался под одеяло.
– В чем дело? – проворчал француз. – Что происходит? По какому праву вы ворвались в мой номер?
В этот момент к кровати подошел Шевцов. Нахмурился. Лукин же отвернулся. А Дронго почему-то развеселился – губы его тронула улыбка.
– Я комиссар Вестерген, – представился комиссар. – Прошу нас извинить. Мы хотели проверить документы вашего... – он замялся, – вашего друга.
– При чем тут мой друг?! – закричал француз, поднимаясь с постели.
Пожилой постоялец – он был совершенно голый – несколько мгновений пристально смотрел на комиссара. Затем натянул брюки, накинул на плечи рубашку и вытащил из кармана пиджака, висевшего на стуле, свой паспорт.
– Вот мои документы. И объясните, по какому праву вы врываетесь в мой номер? – Француз протянул паспорт стоявшему перед ним Дирку Вестергену.
– Франсуа Кристу, – прочел комиссар. – Вы могли бы ответить на несколько моих вопросов?
– На какие вопросы? – спросил Кристу.
– Вы прибыли два дня назад из Москвы? – спросил Вестерген.
– Я не знал, что это противозаконно, – усмехнулся француз. – Или вы боитесь, что меня там завербовали?
– Отвечайте на мои вопросы. Вы прилетели из Москвы рейсом Аэрофлота?
– Да, прилетел. Два дня назад.
– В вашем самолете произошло убийство?
– Вы считаете, что я заколол того несчастного? Я теперь вспомнил, где вас видел, комиссар. В аэропорту, два дня назад. Нас уже допрашивали, когда вы вошли в комнату. Я не причастен к этому убийству. У меня не было причин убивать этого человека.
– А это кто? – Комиссар протянул французу паспорт и указал на кровать.
– Это тоже вызывает у вас возражения? – с вызовом спросил мсье Кристу.
– Нет, не вызывает. Мы в свободной стране. Но я хочу знать, кто здесь лежит.
– Это мой друг, – пробормотал француз.
– Черт знает что... – вполголоса проворчал Лукин.
Дронго с упреком посмотрел на молодого коллегу.
– У вашего друга есть документы? – спросил комиссар.
– Да, есть, – раздался голос из-под одеяла. – Они в моем пиджаке.
Комиссар взглянул на своего помощника. Тот понял его без слов и направился в соседний номер. Несколько секунд спустя вернулся с пиджаком в руке. Достал из кармана паспорт и протянул комиссару.
– Вячеслав Кирилин, – проговорил комиссар, передавая паспорт Шевцову.
Майор взглянул на фотографию и кивнул.
– Вылезай, – сказал он по-русски.
Молодой человек высунул голову из-под одеяла.
– Ты прилетел вместе с ним? – спросил Шевцов, кивнув на француза.
– Да, с ним, – пробормотал парень.
– Два дня назад?
– Да. – Молодой человек был явно напуган. В отличие от француза он не жил в свободном государстве.
– Когда получил визу? – спросил майор.
– Перед выездом. У меня было приглашение.
– Знаю я, какое у тебя приглашение, – проворчал Шевцов. – Вставай.
Кирилин приподнялся. Его друг прошел в соседнюю комнату и принес ему брюки. Кирилин дрожащими руками взял брюки. Натянул их под одеялом. Наконец поднялся.
– Значит, ты вместе с ним приехал? – Шевцов снова кивнул на француза.
– Да... Он мне заплатить обещал.
– Ах ты... – Шевцов с трудом удержался от крепкого словца. – Ладно, – сказал он, – одевайся. Мы с тобой в Москве поговорим.
– Подождите, – вмешался мсье Кристу, понимавший по-русски. – Что вы ему сказали? Почему вы хотите взять его в Москву? В чем он виноват? У него разрешение на пребывание в странах Шенгенской зоны в течение трех месяцев.
– Он незаконно получил визу, – объяснил Шевцов. – Скрыл свои две судимости.
– Я ничего не скрывал! – закричал Кирилин. – Я все написал, как есть. Сейчас на мне ничего нет. У меня была судимость в четырнадцать лет, а потом в семнадцать. Но их уже сняли. У меня сейчас нет судимостей. Я чист по закону. Это было девять лет назад. Можете все проверить.
– Проверим, – кивнул Шевцов. – Давай одевайся. Поедешь с нами. Потом разберемся.
– Нет, – вмешался француз, – он никуда не поедет. Объясните, на каком основании вы хотите арестовать моего друга? – Он взглянул на комиссара.
– Мы подозреваем его в убийстве, – заявил комиссар. – Кроме того, он незаконно получил визу.
– Он получил визу абсолютно законно! – прокричал мсье Кристу. – Я лично был в голландском посольстве и передавал для него приглашение. А ваши подозрения просто смехотворны. Если вы подозреваете его в убийстве, то это просто смешно.
– Почему смешно? – не понял комиссар.
– Посмотрите на его руку, комиссар, – неожиданно вмешался в разговор Дронго. – Вставая, он опирался на левую руку. На правой у него свежий шрам. Очевидно, недавний перелом.
– Да, он попал в автомобильную катастрофу несколько месяцев назад, и у него был открытый перелом руки, – подтвердил француз.
– А вы спросите, был ли у него перелом правой руки? – Комиссар повернулся к Дронго.
Тот перевел вопрос голландца.
– Да, – ответил Кирилин, поднимая правую руку. – Из-за этого я не смог приехать зимой. Я тогда попал в автомобильную катастрофу.
Дронго подошел к парню, посмотрел его руку и пожал плечами. Молодой человек говорил правду. Комиссар посмотрел на майора Шевцова.
– Он не мог ударить правой рукой, – сказал Вестерген. – Это очевидно.
– Мы все равно его заберем, – упорствовал Шевцов.
– За что? – удивился комиссар. – Мы уже все выяснили...
– Это вы все выяснили, – возразил майор. – А у нас другие законы, может, с него действительно сняли судимости, может, он действительно сломал руку и не мог совершить убийство. Но мы застали его в постели с мужчиной. По нашим законам это преступление. Поэтому мы должны его арестовать.
Комиссару показалось, что он ослышался. Вестерген неплохо знал немецкий, но он просто не мог поверить своим ушам. Впервые в жизни комиссар растерялся. Он посмотрел на своего помощника. Тот пожал плечами – он тоже ничего не понимал, хотя и знал немецкий.
– Я не понял, что вы имеете в виду, – обратился Вестерген к Шевцову. – Ведь мы все выяснили? Или вы хотите проверить, как именно он получал визы?
– Нет, – возразил Шевцов, – это вы можете проверить и сами. Мы арестуем его за... как это по-немецки? За интимные отношения с мужчиной.
Комиссар в изумлении уставился на своего помощника. Тот, по-прежнему ничего не понимая, в растерянности посмотрел на француза. Дронго неожиданно улыбнулся. Шевцов с мрачным видом спросил:
– Чему вы улыбаетесь? Я не могу ему объяснить, какое преступление совершил Кирилин.
– И не сможете, – кивнул Дронго. – Здесь свободная демократическая страна, майор. В этой стране никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь людей. Здесь подобные отношения – это норма.
– Не учите меня, – проворчал майор. – Он ведь российский гражданин. Значит, должен отвечать по нашим законам.
– Отвечать? – изумился Дронго. – Вы хотите опозориться перед голландцами? Хотите арестовать его за интимные отношения с мсье Кристу? Какой идиотизм... Нельзя арестовывать человека за то, что он хочет встречаться с другим человеком. Наша постыдная статья за мужеложство – это позор всего цивилизованного мира. Неужели вы не понимаете, что здесь не было никакого принуждения? Уголовной ответственности подлежат сношения с несовершеннолетним, либо совращение, либо насилие. Какой из этих пунктов вы собираетесь применить?
– Не кричите, – сказал Шевцов. – Они могут нас понять.
– Они вас никогда не поймут, – усмехнулся Дронго. – Это невозможно. Кроме того, мы находимся на голландской территории.
– Ладно, – пробормотал Шевцов, – заканчиваем. Черт с ними.
Майор повернулся и вышел из комнаты. Комиссар вытащил трубку, но, вспомнив про табличку, снова сунул ее в карман.
– Извините нас, – сказал Вестерген, – мы, кажется, ошиблись.
– Ничего, – пожал плечами француз, – я вас понимаю.
Все вышли в коридор. Лукин вопросительно посмотрел на Дронго. Тот промолчал. Они спустились вниз в холл и вышли из отеля. Уже сидя в машине, Дронго повернулся к Лукину:
– Почему такой мрачный? Что случилось?
– Можно вопрос?
– Конечно, можно, – кивнул Дронго.
– Зачем вы защищаете такую мерзость? – спросил Захар. – Как вы можете? Неужели вам нравятся такие отношения?
– Это сложнее, чем ты думаешь, Захар, – вздохнул Дронго. – Странно... Ты такой молодой и настолько нетерпимый. Дело не в том, нравятся мне их отношения или не нравятся. Лично я убежденный женолюб, то есть придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации. Более того, осуждаю так называемые нетрадиционные отношения. Но это не значит, что нужно арестовывать людей за подобные связи. Ни в одной цивилизованной стране такого нет. Совращение несовершеннолетних – другое дело. А интимные отношения двух взрослых людей никого не должны интересовать. Понимаешь, Захар, нетерпимость к инакомыслию – это просто дикость. Так недолго додуматься и до того, что начнут регулировать и отношения между мужчиной и женщиной – станут, например, объяснять, какие позы хороши, а какие противоестественны. По-моему, смешно.
– А мне не смешно, – заявил Захар. – Вы знаете, что у нас в Москве творится. Какое засилье «голубых». И такой человек, как вы, поощряет этот разврат?
– Ты ничего не понял, – усмехнулся Дронго. – Я же тебе объяснил: свобода либо есть, либо ее нет. Не бывает немного свободы. Ты можешь осуждать интимные отношения мужчины с мужчиной, тебе может не нравиться в традиционном сексе оральный или анальный секс, тебе могут быть противны мазохисты и садисты, но в любом случае, если есть добрая воля двоих, ты не имеешь права вмешиваться. Говорят, что в сексе идеальный вариант – это встреча садиста с мазохистом. Представляешь, как подобное выглядит со стороны? Но им обоим это доставляет удовольствие. Пусть и противоестественное с точки зрения нормальных людей. Мы сейчас находимся в стране, где разрешено даже употребление наркотиков, где наркоманам бесплатно выдают шприцы. Я не думаю, что все так просто. И не уверен, что подобная свобода нужна большинству людей. Но это и есть та самая свобода, в которой не может быть ограничений. Тебе могут не нравиться отношения Кристу и Кирилина, но это не значит, что ты можешь сажать их за это в тюрьму. Нужно уважать свободу других людей, вот, собственно, и все.
– Мне трудно принять подобные принципы, – признался Захар.
– Согласен, – кивнул Дронго. – Это всегда трудно.
Они свернули к «Гранд-отелю», где остановились еще трое гостей из Москвы. Подъехали к отелю в половине одиннадцатого. Все тотчас же выскочили из машин и взбежали по ступенькам. Помощник комиссара вошел первым. Он подбежал к стоявшей за стойкой молодой женщине.
– Мы из полиции. – Он показал удостоверение. – У вас вчера остановились трое мужчин. Они прилетели из Москвы. Вот их фамилии.
Женщина взяла список и ввела данные в компьютер. Потом с улыбкой сказала:
– Весьма сожалею, но они уже уехали.
– Когда? – спросил помощник.
– Полчаса назад, – улыбнулась она заученной улыбкой. – Рассчитались и уехали. Тридцать минут назад.
– Это они, – пробормотал Дронго. – Я был уверен, что это они.
Париж. 15 апреля
Марсель лежал на полу гостиной, и кровь впитывалась в дорогой голубоватый ковер, так удачно подобранный в тон мебели. На размышления оставались считаные секунды. Еще немного – и будет поздно, убийца уйдет. Ведь он уже сделал свое дело, отстрелялся.
Я вскочил с пола и бросился к убитому. Перевернул его на спину и осмотрел. Никаких сомнений – стреляли из снайперской винтовки с оптическим прицелом. Я приподнял голову. Конечно, стреляли из соседних домов, находившихся напротив. Черт возьми, почему я не догадался задернуть занавески? Вероятно, убийца увидел человека с пистолетом и решил, что это и есть Дмитрий Труфилов. Но как убийца оказался в доме напротив? И кто это мог быть?
Сибилла же словно окаменела. Похоже, она еще не до конца осознала тот факт, что Марселя убили. Я схватил пистолет и бросился к выходу.
– Не вызывай пока полицию, не вызывай! – крикнул я, выбегая.
Уже в лифте я подумал, что мне нужно было подскочить к Сибилле и дать пощечину. Или хорошенько встряхнуть ее. Но я терял секунды. Терял драгоценные секунды. Главное качество профессионального убийцы – это не умение стрелять, а умение уходить с места происшествия. Исчезать как можно быстрее. Если бы убийца стрелял где-нибудь в Москве или Тамбове, я бы даже не побежал в его сторону. Совершенно ясно, что я бы все равно опоздал. Когда убийца открыл огонь, я упал на пол. Отстрелявшись, убийца, как правило, бросает оружие и уходит. На это требуется десять– пятнадцать секунд.
Но сколько же времени прошло? Я поднялся, осмотрелся, подбежал к убитому и перевернул его на спину. Осмотрев труп, взглянул на дом, откуда стреляли. Потом схватил пистолет, крикнул что-то Сибилле и выбежал в коридор. Вызвал лифт, добрался до первого этажа и выбежал на улицу. По самым скромным подсчетам, у меня ушло на все это секунд тридцать пять – сорок. Возможно, сорок пять. Итого сорок пять секунд потерянного времени. Это даже немного. Это бездна времени – опытный киллер давно бы ушел. И все же... Все же он еще не ушел.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ .....
Комментариев нет :
Отправить комментарий